Интересное о знаках зодиака.

Стихия Огня
Увидеть море. Овен
В одной бедной деревушке родился на свет мальчик. Он проводил свои дни бессмысленно, механически и монотонно, так же как и остальные обитатели этой угасающей деревушки, не имея представления, что делать с собственной жизнью. И в одну прекрасную ночь ему приснилось море. Ни один из жителей деревни ни разу не видел моря, поэтому никто не смог подтвердить, что где-то в мире существует такая бескрайняя вода.
А когда юноша заявил, что собирается отправиться на поиски моря из своего сна, все крутили пальцем у виска и называли его сумасбродом. Но он, несмотря ни на что, пустился в путь и долго странствовал, пока не оказался на развилке дорог. Здесь он выбрал ту дорогу, которая вела прямо, и через несколько дней добрался до поселка, жители которого вели спокойную, обеспеченную жизнь. Когда юноша сообщил им, что странствует, мечтая найти море, они начали убеждать его, что он зря тратит время и лучше будет ему остаться в этом селе и жить так же счастливо, как и все. Несколько лет молодой человек жил в достатке. Но однажды ночью ему опять приснилось море, и он вспомнил о своей несбывшейся мечте. Юноша решил покинуть поселок и вновь отправиться в путь. Попрощавшись со всеми, он вернулся на развилку и на этот раз пошел в другом направлении. Шел он долго, пока не дошел до большого города. Восхитился его гомоном и пестротой и решил остаться там. Учился, работал, веселился и со временем совсем забыл о цели своего путешествия. Однако через несколько лет он опять увидел во сне море и подумал, что, если не исполнит мечту своей юности, то впустую растратит жизнь. Поэтому он опять вернулся на развилку и выбрал третью дорогу, которая привела его в лес. На небольшой полянке юноша увидел избушку, а возле нее уже не слишком молодую, но прекрасную женщину, которая развешивала выстиранное белье. Она предложила ему остаться с нею, так как ее муж ушел на войну и не вернулся. Юноша согласился. Много лет они прожили счастливо, вырастили детей, но однажды нашего героя, который уже состарился, опять навестил сон о море. И он оставил все, с чем был связан много лет, вернулся на развилку и пустился в путь последней, доселе неизвестной ему тропой, очень крутой и каменистой. Он шел с трудом и стал опасаться, что вскоре совсем выбьется из сил. Оказавшись у подножия большой горы, старик решил подняться на нее в надежде хотя бы издали увидеть море из своих снов. Через несколько часов на исходе сил он добрался до вершины горы. Перед ним раскинулись необозримые просторы: старик увидел развилку дорог и село, в котором жители вели благополучную жизнь, и большой город, и избушку женщины, с которой провел много счастливых лет. А вдали, на горизонте увидел голубое, бескрайнее море. И, прежде чем остановилось его измученное сердце, растроганный старик сквозь слезы сожаления заметил еще, что все дороги, по которым он шел, вели к морю, но только ни одну из них он не прошел до конца.
Гордый олень. Лев
У одного молодого Оленя были большие и красивые рога, которыми он очень гордился. Ни у кого не было таких роскошных рогов! Возле него паслись дикие козы, у которых были такие маленькие и кривые рожки, что он смеялся над ними. А когда ему встречались дикие кабаны, у которых вообще не было рогов, а были только кривые клыки, он пренебрежительно фыркал и отворачивался от них. Ведь ему было чем гордиться! Все в его жизни было бы замечательно, если бы не его ноги. Ему казалось, что они очень некрасивые, тонкие и кривые. Он никому об этом не говорил, но очень страдал и переживал по этому поводу. И вот, однажды в лесу случился пожар. Все дикие звери со страхом бросились бежать. И в этот момент Олень оценил все достоинство своих крепких ног. Они несли его быстрее ветра. Он обогнал всех кабанов и антилоп и, непременно спасся бы от огня, если бы не его ветвистые, раскидистые рога. Они застряли в густых зарослях. Мимо проносились дикие звери. Огонь приближался. И в этот момент Олень впервые осознал, как хороши его ноги, и как нелепы его рога, предмет его гордости!
Веселая обезьянка. Стрелец
Жила-была Обезьяна. Веселая такая. Каждая утро Обезьяна ходила к Реке. Река была спокойной и тихой, и Обезьяне очень нравилось смотреть в нее, словно в зеркало. Она корчила разные рожи, изгибалась в немыслимые позы и радостно кричала. Река отвечала тихим плеском и тайной тишиной. Так шло время. Каждое утро Обезьяна бежала к Реке, приветствуя ее радостным криком. Река переливалась в лучах солнца и притягивала красотой. Но однажды Обезьяна не пришла. Не пришла она и на другой день и на третий. Река ждала. Иногда казалось, что она совсем притихла, прислушиваясь к разным звукам, в надежде услышать знакомые шаги. Но Обезьяны не было. И тогда Река стала грустить. Все в ней потеряло покой. Она металась в поисках Обезьяны. А в глубине ее стали происходить разные метаморфозы. То она беспокойно бурлила, устраивая потоп, то обретала новое подводное течение, которое наполняло ее и давало силы. Река перестала быть той спокойной рекой, которой была когда-то. Она стала искать Путь и однажды Весной, когда дожди переполнили ее берега, она отправилась в дорогу. Река надеялась встретить вновь ту Обезьяну, которая, как оказалось, так много для нее значит. И она искала. Иногда свет звезд указывал ей путь, и она двигалась вперед, навстречу солнцу. И вот однажды, проделав долгий путь, Река увидела бескрайнее, необъятное и величественное Море. Все это приводило в трепет и завораживало красотой. Река наполнилась новым, необъяснимым для нее чувством. Она бросилась в Море и растворилась в нем полностью, без остатка. Она отдалась огромной глубине и силе, став единым с ним. И сейчас, когда волна поднимается высоко вверх, а солнце плещется в самых тайных глубинах, Река вспоминает ее, Обезьяну, которая помогла найти то, что было ей так необходимо - найти Себя. А иногда ей кажется, что сама Судьба была той Обезьяной, указавшей путь к Счастью.
Стихия Земли
Гора и Ослик. Телец
Шел маленький Ослик по тропе меж гор. Тащил за собой маленькую тележку со всякого рода хламом. "Забавный Ослик, - подумала Гора, - Зачем он тащит за собой этот никому не нужный хлам?" И решила Гора позабавится над Осликом. Бросила она со своих высот ему в тележку большой серый камень. Ослик же как шел, так и продолжал идти. "Странный Ослик", - подумала Гора и бросила в тележку еще один большой камень. Ослик же упрямо тащил за собой свою маленькую тележку. По пути ему встречались люди и спрашивали его: "Зачем ты тащишь за собой эти бесполезные камни? Не лучше ли тебе остановиться и сбросить их с тележки? Идти сразу станет легче". Но Ослик непонимающе смотрел на людей и, обливаясь потом, упрямо шел вперед, таща за собой тележку с камнями. Гора же все с большим и большим азартом забавлялась над Осликом, дивясь его упрямой глупости и подбрасывая в тележку все больше и больше камней. "Тяжела же моя ноша", - подумал Ослик, задыхаясь от непосильного труда. И издох.
Идеальный верблюд. Дева
Много лет тому назад четверо ученых путешествовали с караваном через пустыню Кавир. Вечером они все вместе сидели у большого костра и делились впечатлениями. Все они восторгались верблюдами. Поистине непритязательность верблюдов, выносливость, сила и непостижимое терпение изумляли. "Мы все владеем пером, - сказал один из них. - Давайте напишем или нарисуем что-нибудь в честь верблюда и прославим его". С этими словами он взял пергаментный свиток и направился в шатер, где горела лампа. Через несколько минут он вышел и показал свое произведение друзьям. Он нарисовал верблюда, встающего после отдыха. Рисунок так хорошо удался, что верблюд казался живым. Второй вошел в шатер и вскоре вернулся с кратким деловым очерком о тех преимуществах, которые приносят верблюды каравану. Третий написал очаровательное стихотворение. Наконец, четвертый отправился в шатер и попросил его не беспокоить. Прошло несколько часов, огонь в костре давно погас и друзья уже заснули, а из слабо освещенного шатра все еще доносился скрип пера и монотонное пение. Напрасно друзья ждали своего товарища целых три дня. Шатер спрятал его так же надежно, как земля, что сомкнулась за Аладдином. Наконец, на пятый день, наиприлежнейший из всех прилежных вышел из шатра. Черные тени обрамляли его глаза, щеки впали, подбородок оброс щетиной. Усталой походкой и с кислым выражением лица, будто съел зеленых лимонов, он подошел к друзьям и с досадой бросил перед ними связку пергаментных свитков на ковер. На внешней стороне первого свитка было написано крупными буквами во всю ширь: "Идеальный верблюд, или Верблюд, каким ему надлежит быть..."
Восхождение. Козерог
Все говорили ему, что эта вершина опасна. Все говорили ему, что эта гора - самая высокая в мире. Все говорили ему, что никто еще не был там, наверху. Но однажды утром он собрал все необходимое и отправится в путь. Подъем был неимоверно сложным. Множество раз балансировал он на тонком лезвии между жизнью и смертью. Тело словно стало чужим и подчас неохотно реагировало на команды мозга. Но он продолжал восхождение, стиснув зубы и шепча никому не слышные слова. Последние метры казались адом. И вот уже мозг отказывался понимать, где он находится, и часто рисовал странные сюрреалистические картины. И тогда тело брало на себя, казалось, непосильную задачу и продолжало карабкаться вверх. Достигнув вершины в кромешной тьме, он заполнил все окружающее пространство звериным криком победителя и забылся недолгим беспокойным сном. Однако рассвет подарил ему новые впечатления: на расстоянии нескольких километров от покоренной вершины начинался путь к горе, которая была в два раза выше завоеванной.
Стихия Воздуха
Они всегда должны быть рядом. Близнецы
Они поселились на Земле вместе с первыми людьми и всегда сопровождали их и были всегда рядом. Они могли существовать и по отдельности. Это было редкостью, и, рано или поздно, Они встречались. Снова встречались. Так уж устроен человек. Она была красивой и доброй, Он - колючим и неприятным. Она была светлой и радостной, Он - темным и печальным. Она несла людям тепло и надежду. Он - холод и зависть. Она заполняла сердца и мысли, Он опустошал и забирал силы. Она приходила, чтобы помочь и умереть, и воскреснуть снова. Он жил постоянно, меняя свой облик и место жительства. Ее все любили, холили и лелеяли, Его ненавидели и пытались изгнать. Но люди зависели от них одинаково. И так было всегда. Сначала приходила Она, за ней неотступно следовал Он. Даже если Его не замечали, Он все равно был. Он портил людям жизнь мелкими пакостями и крупными неприятностями. А самое главное, Он мешал Ей. Он мешал в Ее работе. Иногда, только появившись, Она уже терпела поражение от Него. И планы человека оставались только планами. Ах, как много на Земле было разрушено Им, еще не создавшись. Потому что, повстречав Его в самом начале пути, Ей было уже трудно обойти ту преграду, которую Он выставил перед человеком. И, тем более, победить. И в самом разгаре Ее работы Он пакостил не меньше. Его главной задачей было и есть не дать Ей вместе с человеком добраться до цели. И как часто человек не слушал Ее и сворачивал на полпути, под Его угрозой. Даже у самого финиша Он мог догнать Ее и отбросить назад. И человеку без Нее оставалось только существовать. Ведь без Нее жить невозможно. Без Нее жизнь теряла смысл, и смыслом завладевал Он. Он делал обычный день серым и безжизненным, а ночь наполнял бессонницей и кошмарами. Человеку не под силу справиться самому с Ним. Лечение у психиатра, принятие сильных лекарств помогало на время. Излечить же могла лишь Она. Она приходила и несла в себе свет и будущее. Но и с Ней одной было не так просто. Она полностью овладевала человеком, и он шел за ней иногда ценою жизни. Своей и чужой. Она торжествовала победу, а человек, прогнавший Его, становился Ее заложником. И шел, ничего и никого не замечая вокруг. И человек приходил к Ней. Дальше наступало одиночество, Она тихо таяла, а за этим незаметно подкрадывался Он. Но, к счастью, по одиночке Их встретить трудно. Так и ходят вместе по Земле Он и Она. Страх и Мечта. И без Страха трудно найти Мечту. Зачастую именно Страх рождает Мечту. А за Мечтой всегда идет Страх. Страх "а вдруг не сбудется?" Наша же задача сделать так, чтобы Страх не мешал Мечте осуществляться, а Мечта победила Страх.
Притча о двух волках. Весы
Когда-то давно старый индеец открыл своему внуку одну жизненную истину. - В каждом человеке идет борьба, очень похожая на борьбу двух волков. Один волк представляет зло - зависть, ревность, сожаление, эгоизм, амбиции, ложь... Другой волк представляет добро - мир, любовь, надежду, истину, доброту, верность... Маленький индеец, тронутый до глубины души словами деда, на несколько мгновений задумался, а потом спросил: - А какой волк в конце побеждает? Старый индеец едва заметно улыбнулся и ответил: - Всегда побеждает тот волк, которого ты кормишь.
Три каменщика. Водолей
В начале XIV века в Центральной Европе проводились работы по строительству великолепного собора. Руководитель работ был священником, которому поручили следить за работой всех чернорабочих и ремесленников. Священник решил посмотреть, как работают каменщики. Он выбрал трех каменщиков, как представителей разных позиций, представленных в их профессии. Он подошел к первому каменщику и сказал: - Брат мой, расскажи мне о твоей работе. Каменщик оторвался от работы и ответил срывающимся голосом, полным злобы и негодования: - Как видишь, я сижу перед каменной плитой метр в высоту, полметра в длину и ширину. И с каждым ударом резца по этому камню я чувствую, как уходит частичка моей жизни. Посмотри, мои руки натружены и покрыты мозолями. Мое лицо осунулось, а волосы поседели. Эта работа никогда не кончится, она продолжается бесконечно, изо дня в день. Это изнуряет меня. Где удовлетворение? Я умру задолго до того, как собор будет построен. Монах подошел ко второму каменщику. - Брат мой, - сказал он, - расскажи мне о своей работе. - Брат, - ответил каменщик тихим, спокойным голосом, - как ты видишь, я сижу перед каменной плитой метр в высоту и полметра в длину и ширину. И с каждым ударом резца по камню я чувствую, что я создаю жизнь и будущее. Смотри, я смог сделать так, чтобы моя семья жила в комфортабельном доме, гораздо лучшем, чем тот, где я вырос. Мои дети ходят в школу. Без сомнения, они достигнут в жизни большего, чем я. И все это стало возможным благодаря моей работе. Я отдаю собору свое умение, и он тоже одаривает меня Монах подошел к третьему каменщику. - Брат, - сказал он, - расскажи мне о своей работе. Брат, - ответил каменщик, широко улыбнувшись, голосом, полным радости. - Видишь, я сижу перед каменной плитой метр в высоту и полметра в ширину длину. И с каждым прикосновением резца к камню я чувствую, что я высекаю свою судьбу. Посмотри, ты видишь, какие прекрасные черты проступают из камня. Сидя здесь, я не только воплощаю свое умение и свое ремесло, я делаю свой вклад в то, что я ценю и во что я верю. Вселенная, отраженная в соборе, воздаст каждому из нас Здесь, около этого камня, я нахожусь в мире с собой, и я знаю, что, хотя я не увижу этого собора завершенным, он будет стоять еще тысячу лет, олицетворяя то, что истинно в нас, и служа цели, ради которой всемогущий послал на эту землю и меня. Монах удалился и некоторое время размышлял над тем, что услышал. Он уснул спокойным сном, каким не спал уже давно, а на следующий день он снял с себя полномочия руководителя работ и предложил эту должность третьему каменщику.
Стихия Воды
Курицы и ласточки. Рак
Однажды ласточки, летя на юг, присели отдохнуть на дерево, под которым находился курятник. Ласточки начали обсуждать между собой, как хорошо на Юге, там так здорово! И этими беседами привлеклась одна курица. Она долго слушала дивные рассказы ласточек, и, когда те упорхнули, она подумала: "Я тоже хочу на Юг! Было бы здорово побывать там. Чем я хуже других? Вроде крылья на месте, перья есть и все как надо". Тогда она твердо решила лететь на Юг. Все куры собрались. Организовалась огромная "группа поддержки", каждая курица пыталась дать дельный совет, подбодрить, ведь такого в их истории еще не было. Курица собралась с духом, взгромоздилась на забор, повернулась к югу и крикнула на весь мир: - Поехали! И, поймав попутный ветер, полетела, что есть сил. Она очень сильно хотела попасть на Юг, поэтому она вся отдавалась полету. Вот она перелетела соседский двор, полянку, шоссе, дальше которого еще никто не забредал, и рухнула в колхозный яблоневый сад. И тут она увидела рай на земле! Тенистые раскидистые яблони, сочные яблоки, валявшиеся повсюду, пугало, и даже она увидела сторожа! Вернувшись, она днями с упоением рассказывала, как было дело, другим курам. И вот стая ласточек снова присела на дерево, и ласточки вновь заговорили о Юге. Но теперь куры уже не молчали, как обычно. Когда они услышали о море, скалах и песке, то сказали: - Погодите, погодите, какие скалы? Какой песок? Что вы несете? Вот у нас есть свой, куриный авторитет! И знаменитая летчица начала со знанием дела, полуприкрыв глаза, рассказывать о шоссе, о саде, о яблоках и о стороже. - Вот так! - сказали куры. - Вот он какой - Юг! А то, что рассказываете вы, это какой-то обман, бред, в который вы сами верите и другим только голову морочите! Теперь мы сами все знаем! Ласточки как-то загадочно улыбнулись и, не говоря ничего, улетели на "свой" Юг.
Истинные знания. Скорпион
Однажды школьный Учитель пришел к очень уважаемой Учительнице и обвинил ее в том, что ее метод обучения абсолютно алогичен, что это какая-то безумная болтовня, и в некоторых других вещах такого рода. Учительница достала из своей сумки драгоценный камень. Она указала на магазинчики торгового центра и сказала: - Отнеси его в магазины, где продают изделия из серебра и батарейки для часов, и посмотрим, сможешь ли ты получить за него сотню золотых фунтов. Школьный Учитель перепробовал все, что мог, но ему предлагали не больше чем сотню серебряных пенсов. - Отлично, - сказала Учительница. - А теперь пойдите к настоящему ювелиру и посмотрите, что даст вам он за этот камень. Школьный Учитель отправился в ближайший ювелирный магазин и был несказанно удивлен, когда ему вдруг предложили десять тысяч золотых фунтов за этот камень. Учительница сказала: - Вы пытались понять природу тех знаний, которые я даю, и мой способ обучения точно так, как торговцы серебром пытались оценить этот камень. Если вы хотите уметь определять истинную ценность камня, станьте ювелиром.
Творец и душа. Рыбы
Жил-был человек, а потом, как водится, умер. После этого оглядел себя и очень удивился. Тело лежало на кровати, а у него осталась только душа. Голенькая, насквозь прозрачная, так что сразу было видно что к чему. Человек расстроился - без тела стало как-то неприятно и неуютно. Все мысли, которые он думал, плавали в его душе, будто разноцветные рыбки. Все его воспоминания лежали на дне души - бери и рассматривай. Были среди этих воспоминаний красивые и хорошие, такие, что приятно взять в руки. Но были и такие, что человеку самому становилось страшно и противно. Он попытался вытрясти из души некрасивые воспоминания, но это никак не получалось. Тогда он постарался положить наверх те, что посимпатичнее. И пошел назначенной ему дорогой. Бог мимолетно посмотрел на человека и ничего не сказал. Человек решил, что Бог второпях не заметил других воспоминаний, он обрадовался и отправился в рай - поскольку Бог не закрыл перед ним двери. Прошло какое-то время, трудно даже сказать какое, потому что там, куда попал человек, время шло совсем иначе, чем на Земле. И человек вернулся назад, к Богу. - Почему ты вернулся? - спросил Бог. - Ведь я не закрывал перед тобой врата рая. - Господь, - сказал человек, - мне плохо в твоем раю. Я боюсь сделать шаг - слишком мало хорошего в моей душе, и оно не может прикрыть дурное. Я боюсь, что всем видно, насколько я плох. - Чего же ты хочешь? - спросил Бог, поскольку он был творцом времени и имел его в достатке, чтобы ответить каждому. - Ты всемогущ и милосерден, - сказал человек. - Ты видел мою душу насквозь, но не остановил меня, когда я пытался скрыть свои грехи. Сжалься же надо мной, убери из моей души все плохое, что там есть? - Я ждал совсем другой просьбы, - ответил Бог. - Но я сделаю так, как просишь ты. И Бог взял из души человека все то, чего тот стыдился. Он вынул память о предательствах и изменах, трусости и подлости, лжи и клевете, алчности и лености. Но, забыв о ненависти, человек забыл и о любви, забыв о своих падениях - забыл о взлетах. Душа стояла перед Богом и была пуста - более пуста, чем в миг, когда человек появился на свет. Но Бог был милосерден и вложил в душу обратно все, что ее наполняло. И тогда человек снова спросил: - Что же мне делать, Господь? Если добро и зло были так слиты во мне, то куда же мне идти? Неужели - в ад? - Возвращайся в рай, - ответил Творец, - ибо я не создал ничего, кроме рая. Ад ты сам носишь с собой. И человек вернулся в рай, но прошло время, и снова предстал перед Богом. - Творец! - сказал человек. - Мне плохо в твоем раю. Ты всемогущ и милосерден. Сжалься же надо мной, прости мои грехи. - Я ждал совсем другой просьбы, - ответил Бог. - Но я сделаю так, как просишь ты. И Бог простил человеку все, что тот совершил. И человек ушел в рай. Но прошло время, и он снова вернулся к Богу. - Чего же ты хочешь теперь? - спросил Бог. - Творец! - сказал человек. - Мне плохо в твоем раю. Ты всемогущ и милосерден, Ты простил меня. Но я сам не могу себя простить. Помоги мне? - Я ждал этой просьбы, - ответил Бог. - Но это тот камень, который я не смогу поднять

Путь к творчеству. Часть первая.

Хотела я вывесить пару-тройку фото с моими рукоделиями и решила черкнуть несколько слов объяснений что к чему, но как понесло меня к истокам моего творческого пути, что получилась для начала часть первая
Мой путь к творчеству начался с ранних лет, в детском саду. Путь этот был тернист и тяжёл, но, как известно, именно в такой кузне страданий, как детский садик, и рождаются будущие творческие личности. Да, мой первый детский садик я вспоминаю с содроганием. Свой первый день в нем я провела в рыданиях и всхлипываниях, впрочем, и второй и третий и четвертый и пятый дни я провела так же, пока не наступила суббота с воскресеньем. Плакала я без передыху от раннего подъема в семь часов утра и оттого, что мне приходилось расставаться с мамой до вечера и проводить свое счастливое беззаботное время с воспитательницами и детьми. Пребывание в саду резко контрастировало с моим домашним бытиём.
Садик я возненавидела за высокие темные потолки в неуютной огромной спальне, за высокие кровати с железными спинками, за музыкальный зал со зловещим пианино и за зеркала во всю стену; за медицинский кабинет, который вообще был без окон, с часто мигающей лампой дневного света; в унисон с ней начинало припадочно колотиться моё через чур впечатлительное сердце.
Особой моей неприязнью награждалось детсадовское меню. Для такого гурмана, как я, давиться утром рисовой молочной кашей с запахом подгорелого молока было опасно для жизни. Помимо стандартного набора быстро стынущих каш к завтраку иногда подавали несъедобный салат. Ингредиенты этого салата сами по себе были очень даже вкусны, но вместе образовывали нечто не перевариваемое. Судите сами, в тарелочке лежала подсахаренная мелко изрубленная белокочанная капуста с натертыми яблоками и морковью. Получить удовольствие от такой еды для меня было невозможным, а вот отвращения было сверх меры. Дома мама всегда готовила капустный салат с укропом, зеленым луком и помидорами, заправляя черным перцем, уксусом, солью и подсолнечным маслом; морковь у меня ассоциировалась с острым хе; а яблоки я потребляла отдельно. В детсаду же мне приходилось давиться всем этим в сладком приторном перемешанном виде.
Воспитательницы зорко следили, чтобы все ели с аппетитом и всё, что было положено в тарелку. И я, роняя крокодиловые слезы в сладкую капусту с яблоками, добавляя таким образом солоноватость этому блюду, запихивалазапихивалазапихивала в себя этот ненавистный салат. Делала я это для того, чтобы не загреметь в медкабинет, ибо, если ты не кушаешь, то вовсе не потому, что невкусно, а только потому, что больной. Всё это напоследок предстояло запить какао или сладким чаем с молоком. Обилие приторности мутило. И никого не волновало, что я пью чай без сахара, а если с сахаром, то обязательно с лимоном, молоку же в чае делать вообще нечего.
На обед подавали пресный борщ, а воспитательницам было невдомёк, что я не кушаю борщ без аджики или корочки хлебца натёртой чесноком. Но с первым блюдом справиться было намного легче, потому что я выхлебывала ложкой жижу и быстро ставила в гущу тарелку со вторым блюдом. Обычно это были макароны с оранжевым подливом и хлебно-мясная приплюснутая колета, либо тефтеля, до отказа напичканная рисом. Бывало, но крайне редко, в тарелку залетала курочка, но в основном это были костлявые кусочки, такие как крылышко, ободранные ребрышки, хрупкая шейка или хребет с необрезанной куриной жопкой, но я то доподлинно знала, что у курицы есть ляшечки и белое сочное мясо на груди. Обед с жадностью запивался жидким компотом из сухофруктов. Это был единственный напиток, который был приятен мне.
В полдник на стол ставились пряники или сладкие булочки. В стаканы разливалось противно теплое молоко. Это было еще одно непосильное для меня испытание. Когда подавался кисловатый фруктовый кефир - то был для меня праздник и я выпивала его до дна, удивляя воспитательниц.
Ужинала я в саду редко, потому что к половине шестого вызволить меня из детсада спешила мама. Если же мне доводилось задержаться и отужинать, то обычно подавался сухой плов или перловая каша с котлетой. И чай, чай с сахаром и молоком или какао.
От такого питания и от недостатка солнечного света, ибо окна нашей группы смотрели на северо-запад, я начинала вытягиваться вверх. Однако, голода, как такового, я не ощущала, потому что его перекрывали другие негативные ощущения: уныние, напряжение и страх. В детский сад на несколько месяцев приезжали практиковаться и учиться стоматологи. Ведь нет ничего лучше живого подопытного материала. Ведь, в конце концов, молочные зубы скоро и так выпадут, а пока они на месте, их можно рассверлить, вложить мышьяк, затем замазать цементом, то бишь пломбой, а потом просто вырвать.
Утром после отвратительного завтрака я впадала в оцепенение от ожидания нелюдей в белых халатах. Ждать приходилось не долго. Проносило меня от вызова очень редко. Детских зубов на всех не хватало. Сначала две недели практиковалась первая пятерка дантистов, потом вторая и далее и далее и далее. Дыры в зубах становились всё глубже, цемента и песка во в рту всё больше, а нервы расшатались быстрее молочных зубов. Через месяц бесконечных жалоб на испытываемые мною мучения мама моя наконец-то догадалась, что это не лечение и профилактика кариеса, а подлая практика на детях. Мамы должны защищать своих детей. И вот когда в очередной раз очередной практиканткой была произнесена моя фамилия наряду с другими обреченными, воспитательница дала отбой по поводу меня. Я ликовала и одновременно сожалела по поводу того, что слишком поздно были прекращены противозаконные действия по отношению к моей личности, в то время еще не способной постоять за себя.
Еще мне были крайне неприятны занятия музыкой. Я, самая высокая по росту, была первой в шеренге, которая входила в музыкальный зал. Мы рассаживались по стульчикам. Самый первый стул стоял впритык к пианино. Я оказывалась прижатой к этому музыкальному инструменту. Одно мое плечо упиралось в пианино, а другое в плечо толстого белобрысого голосистого мальчика. Как я не пыталась подвинуть шеренгу чуть-чуть подальше от себя, у меня ничего не выходило, как я не пыталась оттолкнуть от себя этого нахального мальчика - всё было без толку, и он снова прижимался ко мне, а о том, чтобы сдвинуть пианино и речи не было, потому что оно упиралось в стену. Музработница, Жанна Степановна, ударяла по клавишам и в меня врывалась музыка. Пианино бахало, ухало и тренькало. Помимо слухового восприятия я ощущала музыку еще и телом. Моё предплечье вибрировало от соприкосновения с боком ревущего пианино. Уши закладывало. Кажется, тогда я чуток оглохла и разучилась воспринимать слишком громкую музыку. Мы пели песни, пели долго. У Жанны Степановны был хороший слух, и однажды она уловила, кто так безбожно фальшивит. Она прекратила музицировать, заглянула за бок своего заткнувшегося пианино, пригласила меня встать и подойти к ней совсем близко. Женщина с металлом в голосе предложила мне пропеть всё заново и заиграла мелодию. Я запела, музыка резко оборвалась. Музработница с воспитательницей стали качать головами, охать да ахать, говорить про какого-то медведя, что не пощадил меня и отдавил мне сразу два уха.
Жанной Степановной было произведено пять попыток научить попадать меня в ноты. С каждым разом меня заносило не в ту степь не только от оригинала, но и от того, что я сама только что пропевала. На шестой раз Жанна Степановна опозорилась и наглядно показала, что она не педагог по своей сути, с рукоприкладством и визгом направив меня в хвост испуганной шеренги. С этого занятия Жанна Степановна стала держать меня на расстоянии. Сидеть в самом конце, вдали от пианино для меня было превеликой радостью, потому что музыку я уже улавливала, а не подвергалась ее обвалу на свое восприятие.
Ничто меня не радовало в этом детсаду, кроме живого уголка. Там стоял аквариум, где прятались среди камней рыбки, и росли пузатые кактусы. Там меня иногда покидала печаль и тоска.
Года полтора я промучилась в этом саду. Мама обещала перевести меня в другой садик. И вот однажды, когда наступила весна и стали таять залежи снега, я узнала, что очень скоро покину эту унылую богадельню. Теперь каждое утро я вскакивала с чувством радости и скорого освобождения из этого неуютного детсадовского каземата. Я мысленно торопила время. Мама утешала меня, что новый садик вот-вот откроется, и я попаду в группу, где воспитательницей будет моя тетя.
В нелюбимом детсаду к моему уходу произошли кое-какие перемены: уехали практиканты-дантисты, на завтрак перестали давать сладкий капустный салат с кислыми яблоками (видимо запасы к весне иссякли), воспитательницы уже не так зорко следили за трапезой, а Жанна Степановна надолго заболела!!! В моем унынии стали появляться всплески приятного веселья.
Однажды воспитательница раздала цветные карандаши, белые листы бумаги и предложила нарисовать что-нибудь сказочное. Я долго крутилась и заглядывала, кто из детей что рисует. Одна девочка стала изображать кота в сапогах, другая Чиполлино, а мальчики рисовали в основном Буратино. Я прикрыла глаза, и тут меня посетил творческий кураж от видения. Я схватила карандаш и стала малевать. Чем больше я рисовала, тем всё громче хихикала и давилась от смеха. Сидящий рядом со мной мальчик заглянул в моё полотно и удивился:
-Ой, наша воспитательница!
Не знаю, была ли наша воспитательница похожа на ту кикимору, что нарисовала я, но сходство в одежде было сильным: платье салатного цвета с рукавами- фонариками и поясок с желтой пряжкой. Чуть поодаль я нарисовала Жанну Степановну в том одеянии, в котором она обычно давала нам уроки музыки. Жанна Степановна сидела перед пианино, которое больше смахивало в моем рисовании на мангал. Затем, то там, то сям я нарисовала деток и принялась за изображение самого главного: поверх всего детсада должна была пролететь баба яга в ступе.
Бабу ягу я прорисовывала очень долго и тщательно. Под глаз старой карги синим карандашом я поставила фингал. Баба яга с метлой в ступе кружила над человеками. В моей картине явно чего-то не доставало, может быть пару штрихов. Я призадумалась. Каждый художник должен быть этичен, но как же протест??? Как же мне выразить свой гнев, свой протест против этого детсада, где я всё время чего-то боялась: то плохо петь, то угловато танцевать, то мало кушать, то не спать в тихий час, то не пить чай с молоком, то.можно продолжать до бесконечности! И я поняла, что баба яга должна просто справить маленькую нужду. Несколько штрихов и вот он - протест! Но этого мне показалось малым за мои непосильные страдания, и я нарисовала еще и большую нужду на головы тех, кто держал меня в страхе почти два года!
Обессиленная творческим экстазом, я отвалилась на спинку стульчика. Воспитательница стала собирать рисунки. Моя картина привлекла её внимание и вызвала некоторый ступор. Воспитательница стала задумчивой. При размещении детских рисунков для выбора самого лучшего, мой шедевр попал в дальний угол большого стола. В центре же красовались длинноносые Буратино, коты в сапогах и кощеи с мальвинами . Дети ходили и смотрели кто что нарисовал. Мой рисунок лежал с краю, в нижнем левом углу, ближе всего к юным зрителям. Я, гордая до неприличия, стояла рядом и плача от смеха объясняла суть картины всем любопытствующим. К сожалению, продолжалось это недолго. Воспитательница изъяла рисунок с конкурса, тщательно смяла его и попросила меня отнести его в мусорную корзину, что стояла в самом темном углу и там же остаться до обеда. Это было самое приятное стояние в углу, а последующий обед был самым долгожданным и на удивление вкусным. Вдобавок к художественному дару у меня появился ещё и аппетит!
Через несколько дней я шла с мамой уже мимо этого ненавистного садика в другой сад. Новый садик был далековато и приходилось даже ехать на забитых битком автобусах четыре остановки, но это стоило того, чтобы сбросить с себя подавленность, напряжение, страх и открыть в себе новые таланты.