универ сдавать книги.-

-        

Алло.

-        

Алло, привет.

-        

Привет. Я прилетела. Я дома.

-        

Хм, здорово.

-        

Как твои дела? - сжимаю трубку горячими руками.

-        

Нормально. Ты седня целый день будешь отдыхать?

-        

Ну вообще-то нет. Мне нужно уже через час ехать в

универ сдавать книги.

-        

Так срочно?

-        

Ага. (Дурак ты, дурак, если бы я не хотела увидеть

тебя, триста раз поехала бы я в этот долбаный институт). Я затянула со сдачей

книг, мне не распишутся в дипломе.

-        

Когда ты поедешь?

-        

Через час (Странный у него голос. Как будто он говорит

не с любимой девушкой после двухнедельной разлуки, а. а с одногрупницей об

организации выпускного. хотя вряд ли он бы стал утруждать себя организацией

чего-либо Неудачное сравнение).

-        

Значит, через час.

-        

А ты что сегодня делаешь?

-        

У меня встреча с друзьями через полтора часа. Идем на

бокс.

-        

Аааа. Понятно. (Долбаный бокс. Долбаные друзья). А где

находится бокс?

-        

На соседней станции метро. Знаешь, я через час встречу

тебя у подъезда и провожу до метро.

-        

(Наконец-то ты это сказал. Ура.) Хорошо. Значит, через

час.

-        

Мгм.

-        

Ну давай, пока. До встречи.

-        

Пока.

Осторожно кладу трубку и начинаю прыгать по квартире и

визжать от восторга. Милый мой, любимый, уже через час я увижу тебя, уже через

час ты меня поцелуешь! Я приехала в пустую квартиру, никто не будет за мной

следить, я смогу хоть все ночи подряд разговаривать с тобой по телефону и

гулять с тобой допоздна! Неужели возможно такое счастье?

Я ждала этого все три недели, пока мы не виделись. Каждый

день моего отдыха я вспоминала о тебе. Ни о чем другом не могла думать. Загорая

на пляже, купаясь в море, танцуя в ресторане, я постоянно была с тобой. Каждый

раз, когда я закрывала глаза, передо мной вставала каждая деталь каждого дня,

который я провела с тобой. Когда воспоминания подходили к концу, я начинала с

начала. И так все три недели.

Я продолжаю визжать и быстро разбираю чемодан. Я раскидываю

все вещи по полкам, протираю сумки от дорожной пыли и подбегаю к зеркалу.

Нет, я не буду специально наряжаться, чтобы ты не подумал,

что я схожу с ума. Я схожу с ума, но тебе лучше этого не знать. Это тебе совершенно

ни к чему. До нашей встречи осталось пятнадцать минут. Я принимаю душ и подхожу

к зеркалу. Да, я довольна.

Для приличия надо бы найти книжки, которые необходимо сдать.

Да, и одеться было бы очень уместно. Смска. «Я внизу, выходи».

 

Никогда еще ты не был таким красивым. Ты стоишь напротив

подъезда, высокий, сильный, и твои светлые волосы золотятся на солнце.

 - Давай сумку.

 - А ты не

надорвешься? (Ты меня не обнял. Запомним. Запомним.) (Про поцеловать я вообще

молчу. Ничего, ничего, буду улыбаться, как будто так и надо.)

Ты улыбаешься, и мы идем к метро. Что-то внутри меня

холодеет. Ты не берешь меня за руку, как всегда, просто идешь рядом и несешь

мою сумку. Если ты думал, что я сама не смогу донести до метро свою сумку, ты

ошибаешься. Я весь год протащила ее на себе, по метро, по улицам, по паркам и

по лестницам. Мне можно давать медаль «За самый долговременный бег с

препятствиями и восьмикилограммовой нагрузкой». Нет, конечно, приятно, что ты

ее несешь, но я ведь не из-за того три недели не спала ночами и страдала от

галлюцинаций, видя твое лицо в каждом кусте. Неужели я не заслужила даже ..

Даже ласкового прикосновения руки?

Я выпрямляюсь, натягиваю на лицо полуулыбку и говорю:

- Ну что? Мне рассказать тебе про мой отдых?

- Да нет..  В

принципе, я и так понял по твоим смскам, что ты только мыла там полы.

Хм. Я действительно начинаю мыть полы, когда мне тоскливо. Не

надо было тебе об этом говорить. Равно как и о том, что я по тебе, засранцу,

тосковала.

- Расскажи про что-нить другое, - говоришь ты, насмешливо

глядя на меня.

- Прелестно. Ну давай поговорим о погоде. По-видимому,

больше говорить осталось не о чем. На море погода была преимущественно теплая,

даже жаркая, под сорок градусов. В последние несколько вечеров дул сильный

ветер, штормило. Дождей не было. Синоптики говорят, что в первой декаде июля

ожидаются грозы. На черноморском побережье. Теперь твоя очередь, дорогой. Про

погоду в Москве.

Я украдкой смотрю на тебя и перевешиваю свою маленькую

сумочку на другое плечо, чтобы если что, тебе было удобнее взять меня за руку.

Я уже, в принципе, догадываюсь, что ты вряд ли будешь меня брать за руку, но

вдруг. Не нравится мне все это.

- Погода в Москве. - машинально отвечаешь ты. - Было

дождливо, пасмурно.

Все. После этого ты молчишь. Ну молчи, молчи. Я тоже не буду

ничего говорить. Будем идти молча, как два дундука. Если ты думаешь, что я

сейчас выпрыгну из одежды в попытке тебя развлечь, ты ошибаешься.

Милый, я так ждала этой встречи. Видимо, я СЛИШКОМ ждала

этой встречи. Когда слишком чего-то ждешь, все плохо заканчивается.

- Я много думал в эти три недели, - ты многозначительно

смотришь на меня.

- Да ладно, - отвечаю я. - (Ты? Думал? Когда мужчины

начинают думать, ничего хорошего не жди. Начало плохое).

Я чувствую, что вот сейчас должен начаться тот разговор,

ради которого ты целых десять минут шел к моему подъезду и ради которого ты

пятнадцать минут несешь мою сумку. Итого двадцать пять минут.

- И что же ты надумал? - говорю беззаботным веселым голосом.

- Я надумал, что я не готов к серьезным отношениям, которые

тебе нужны. Я ничего не хочу менять в своей жизни. Мне нравится моя жизнь. Я не

изменюсь. Ты очень мне нравишься, но.

- Но не настолько, - говорю я. - Продолжай.

Я инстинктивно выпрямляю спину. Улыбку приросла к моим

губам. Хорошо, что скоро метро. Можно будет выплакаться там. Там никому до меня

не будет дела.

- Я подумал, что лучше сразу сказать всю правду, чтобы потом

не было больно, - спокойно продолжаешь ты.

- Я понимаю.

- Ты ничего не скажешь? - прерываешь ты затянувшееся молчание.

- Если честно, мне нечего сказать, - я пожимаю плечами. -

Спасибо, что сказал всю правду. Спасибо за честность.

Мы приближаемся к метро. Еще пять минут, и моя истерика

начнется. Надо бы по-быстрому все это закончить.

- Словом, я понимаю, что ты ничего не хочешь менять, - я

спокойно смотрю на тебя. У меня занемела левая рука. Я не чувствую ее. Я не

могу согнуть пальцы. Ты так же спокойно смотришь на меня своими чуть

насмешливыми голубыми глазами.

- Ну хоть подарок с моря я могу тебе подарить в таком случае?

На память?

Ты немного удивлен, по-видимому. Извини, милый, что не

забилась в истерике и даже не уронила скупую мужскую слезу. Прости, не

оправдала ожиданий.

Я достаю из сумки перламутровую ракушку. Я долго думала, что

бы привезти тебе. Я никогда не знала, что вообще дарят мужчинам, поэтому решила

выбрать ракушку, как память о море, солнце и о тех днях, в которые ты писал мне

о своей высокой бессмертной любви. Никогда не забуду, милый. Никогда. Даже

когда буду лежать в гробу и в белых тапочках.

Ракушка небольшая, белая, чистая, блестящая, отливает

нежно-розовым цветом. Ничего лишнего. Я отдаю ее тебе.

- Она маленькая, извини, я просто не знала, что выбрать.

Никогда раньше не дарила подарки мальчикам.

- Я же говорил тебе, что главное не подарок, а отношение.

Да, милый. Тут ты прав. Главное не подарок, а отношение. Моим

отношением ты только что запустил мне назад, в мою глупую и некогда радостную

физиономию.

Ты с любопытством смотришь на меня.

- Ну я пошла. Хорошо тебе позаниматься боксом, - говорю я и

улыбаюсь. Забираю свою сумку. - Удачи!

- Пока, - говоришь ты, и напоследок я с легким злорадством

замечаю озадаченность в твоих глазах. Что ж, по крайней мере, я довольна собой.

Почти десять минут я спокойно шла рядом с тобой и даже улыбалась, пока ты

всаживал нож мне в сердце и пару раз проворачивал его в ране. Хорошо, что ты не

понял, как мне больно.

В метро явственно ощущаю, как все тело немеет. Пальцы на

левой руке не сгибаются и торчат в разные стороны. Я сажусь в полупустой поезд,

кладу сумку на колени и начинаю плакать. Первые несколько мгновений я жду, что

вот, в закрывающуюся дверь сейчас заскочишь ты, схватишь меня за руку, скажешь,

что это была.. шутка. Или временное помрачение мозгов. Или мужские критические

дни. Но нет, двери закрываются, поезд трогается, я сижу одна на полупустой

скамье. Поначалу слезы очень живописно и трогательно текут по мои щекам. Я

читала где-то историю о том, как девушка после каких-то неурядиц шла по улице и

плакала, и к ней подошел красивый молодой человек, и стал утешать ее, и через

полгода они поженились. История красивая, конечно. Я поначалу думаю, что было

бы прикольно, если бы это случилось со мной. Я сразу же представила, как в этот

же день возвращаюсь домой с кем-нибудь молодым и красивым, в чьих глазах светится

ум и благородство; и навстречу идешь ты, с бокса, с друзьями, и недоуменно

смотришь на меня. А я ласково улыбаюсь, пожимаю плечами и иду дальше, взяв

своего спутника под руку. Оооо, это была бы прелесть, а не картина. Это

вознаградило бы меня за все.

Но потом я вспоминаю твои руки, твои губы, твои глаза, твои

светлые густые волосы и вдруг с острой болью осознаю, что мне никто не нужен.

Никто кроме тебя. От этого совершенно ужасного безнадежного чувства, я начинаю

рыдать в три ручья, все мое тело становится одним болевым спазмом, который

заставляет всю меня сотрясаться от плача. Меня не волнует, кто и что подумает

обо мне, я просто чувствую, что я должна освободиться от этой боли,

выплакаться. Вагон постепенно заполняется. Какой-то пожилой мужчина склоняется

надо мной, берет меня за руку и говорит очень спокойно и очень тепло: «Никто и

ничто не стоит таких слез, милая девушка. Все будет хорошо, все у вас будет

хорошо». Он снова пожимает мою одеревеневшую руку и выходит из вагона. 

 

Я плача сдаю книги в библиотеку, плача расписываюсь в

каких-то бумажках.

Наша куратор с тревогой заглядывает мне в глаза. «Все в

порядке?» - спрашивает она.

«Да, да, - отвечаю я. - Просто день очень тяжелый».

• В Минске от свиного гриппа мрут только в интернете? - Медицина и ...