ЛЕДИ РЭНДОЛЬФ ЧЕРЧИЛЛЬ
Они часто были в разлуке. Но постоянно писали друг другу. Это история любви. Уинстона Черчилля и его матери Дженет, которая сделала сына великим
Он любил ее всегда, сколько себя помнил. Именно про эту почти что иррациональную любовь, любовь "несмотря на", "вопреки", он позднее напишет: "Юноша любит свою возлюбленную, и это объяснимо. Собака любит своего хозяина за то, что он кормит ее, друг любит друга за то, что тот поддержал его в трудную минуту. У всех для любви есть свои резоны... Но это - единственная бескорыстная привязанность на свете". Он - это Уинстон Черчилль.
Она - его мать, леди Дженни Рэндольф Черчилль. Проницательный политик, он не сумел разгадать в своей жизни только одну загадку. Ею была его собственная мать. Потому что ее к нему любовь никогда не была такой бескорыстной, как он думал. Ни одного дня. А совсем даже наоборот. Эти отношения с начала и до конца были не чем иным, как... сделкой! Заключенный между самыми близкими на свете людьми при полном неведении одной из сторон. Кто-то из великих сказал, что мать - путеводная звезда любого человека
Он - да, он любил. В ее отношении к нему все было сложнее.
Началось все с того, что психоаналитики называют "проституированием материнства". Она появлялась в детской лишь по вечерам, в сиянии бриллиантов, готовая к выходу. Наклонялась к нему, целовала в лоб, "дыша духами и туманами", и так же быстро исчезала. Плакаться по поводу рассаженной коленки он мог только в теплое плечо верной няни Эверест. Мать была прекрасна, но недосягаема.
Она обратила на него внимание лишь тогда, когда он подрос настолько, чтобы быть ей интересным. Притворяться, что испытываешь чувства, когда на самом деле у тебя их нет, - ну уж, дудки. Леди Рэндольф Черчилль на том стояла и стоять будет. Вероятно, именно из-за ее, как тогда говорили, "американской" прямоты и непосредственности, ее и приметил второй, младший сын герцога Мальборо, лорд Рэндольф Черчилль.
"Она могла бы править миром", - сказал о ней кто-то из современников. В каком-то смысле так оно и было. Ну да, она была американкой. Английской викторианской роскошью ее было не удивить. Она в роскоши выросла. Отец, Леонард Джером, король Уолл-стрита, не боясь рисковать, мог в один день заработать миллион, а спустя сутки потерять его. Подобное бесстрашие быстро дало плоды: яхта, отделанная серебром, шестиэтажный дом, который он купил для своей семьи: жены Клариссы и трех дочек, конюшня, устланная коврами, вечеринки с фонтанами, которые извергали одеколон и шампанское, приятель Корнелиус Вандербильт, домашние театр и ипподром...
Ее ждала судьба обычной "мажорной" девочки, дочери богатого папы... Америка, потом Париж, затем Лондон, куда семья перебралась из француз=ской столицы подальше от войны. Собственно, для Дженни не было никакой разницы: везде одни и те же особняки, няни и толпы аристократов: от титулов у ее матери просто случались судороги восторга. В 1872 году деточка впервые вышла в свет в белоснежном платье, затянутая рюмочкой, появившись на ежегодном балу королевского яхт-клуба в Коувсе на острове Уайт. И вошла в почти что официальный список так называемых ПК - Признанных Красавиц Великобритании. Их фото печатались на открытках, висели в витринах фотоателье, публиковались в модных журналах.
И уж конечно за "мажорной" юностью должна была по логике последовать столь же "мажорная" зрелость, но... этого не случилось. Она так и осталась бы девушкой с витрины фотоателье, красивой картинкой, плоским изображением, но... ее образу предстояло стать трехмерным, живым.
В 1873 году произошла "в той комнате нечаянная встреча". Точнее, встреча имела место не в комнате, а на борту английского крейсера "Ариадна", где проходил бал в честь российских цесаревича с цесаревной и куда, разумеется, были приглашены все ПК. Ее приметил молодой бездельник, второй сын герцога Мальборо, Рэндольф Черчилль. Он только что вернулся из Европы, окончив перед этим Оксфорд. Все как положено, ничего особенного. Теперь он который уже год болтался без дела, не зная, какое же поприще ему предпочесть. Правда, кроме лошадей, собак и вин, он ни в чем не разбирался. Он входил в так называемый Мальборо-сет - кружок близких друзей дамского угодника, бабника - принца Уэльского. Уже одного этого Дженни должно было хватить: у нее по молодости лет ехала от титулов крыша, точь-в-точь как у ее матери.
Роду Мальборо, которому к этому времени уже пришлось затянуть пояса, все же удалось сохранить знаменитый замок Бленхейм, состоящий из 320 комнат, битком набитых древностями. К моменту встречи лорд Рэндольф все же был куда меньшим раздолбаем, чем в те годы, когда он учился в Оксфорде. Именно тогда он подхватил сифилис и, не зная, куда девать себя в процессе приятного лечения ртутью и мышьяком, пристрастился к чтению. В частности, его привел в восторг труд Гиббона "История упадка и разрушения Римской империи". Не подумавши, он сунул талмуд своей невесте Дженни.
Та добросовестно "проработала" все главы: будущей жене лорда не пристало разговаривать с гостями за столом только "про дождь, про лен, про скотный двор". Ее "зацепило" лишь один раз, когда она дошла до правления императора Юстиниана. Он снова и снова перечитывала жизнеописание жены императора Феодоры. Энергичный, но отнюдь не волевой и недальновидный Юстиниан провозгласил ее императрицей, дав ей равные с собой права и власть. Все провинции должны были приносить клятву верности не только ему, но и ей. Освоив книгу, Дженни почувствовала себя готовой к предстоящей жизни.
"Я любил ее глубоко, но издали", - вспоминал сэр Уинстон Черчилль. Тогдашняя система воспитания иного и не предполагала. Детей должно было быть не видно и не слышно. Сперва няни, потом пансион. А ты будь обязан чинно сидеть за столом, выпрямив спину, и молчать. Согласно неписаному кодексу. Именно такой ему мать и запомнилась: в сиянии бриллиантов, впархивающая вечером в детскую на пару минут, чтобы поцеловать его в лоб. Дженни, может быть, была бы рада воспитывать сына по-американски, без британской чопорности, но положение обязывает. Потом долгие годы ее будет поедом глодать совесть из-за того, что она так мало внимания уделяла своему первенцу в первые годы его жизни, а он... будет этим пользоваться!
Дженни с сыновьями
Возможно, они так и не сблизились бы, если бы Дженни на какое-то время не сделалась в обществе персоной нон грата. Дело в том, что сразу после рождения Уинстона между супругами точно кошка пробежала. Дженни узнала о недолеченном сифилисе Рэндольфа. После того как она дала ему понять, что в курсе, он отреагировал на это... резким охлаждением. Сын был ему просто противен. Он подсознательно винил его в том, что о его "неприличной" болезни стало известно жене.
Своего отношения к первенцу Рэндольф не изменил и в будущем. Уинстон, подобно многим детям, остро чувствовал отцовскую неприязнь и платил ему той же монетой. Поскольку отец открыто отталкивал его, это ускорило сближение мальчика с матерью. А тут еще Дженни стала открыто принимать ухаживания самого принца Уэльского... Рэндольф в гневе вызвал наследника британского престола на дуэль. Якобы защищая честь совершенно другой женщины. Дело при вмешательстве самой королевы замяли, но с тех пор чету Черчилль перестали принимать в свете.
Немного поскучав в отсутствии развлечений, Дженни скоро поняла, что, выражаясь по-современному, страдает фигней и что светская круговерть - отнюдь не главное в жизни. А что же тогда главное? Рэндольфа назначили в Ирландию, и целых три года супруги жили в Дублине, пытаясь наладить отношения, что у них отчасти получилось. И все же Рэндольф продолжал надолго отлучаться в Лондон. С женой ему явно было неуютно. А Дженни в его отсутствие основательно изучила... ирландский вопрос, от которого всех английских парламентариев давно бросало в дрожь.
По возвращению в Лондон ей пришлось вникнуть в политику еще глубже. Болезнь Рэндольфа прогрессировала, он сделался раздражительным, часто скандалил в парламенте, и задачей Дженни было мирить его с коллегами, что она успешно много лет и делала. Для этого необходимо было знать расстановку политических сил. Во время поездок мужа по стране с речами ее больше всего бесило то, что ей приходилось сидеть на одной скамейке с женами прочих политиков и слушать их болтовню о всякий дамской чепухе.
Рэндольф был неважным оратором. Однако постепенно дела у него пошли на лад. Вслед за ним поднялась на трибуну и Дженни. Рэндольф организовал некую "Лигу первоцвета" в рамках консервативной партии. Леди Рэндольф возглавила эдакий женсовет лиги. Дамы нередко принимали участие в самых разнообразных мероприятиях организации, часто выступая их устроителями. Тотчас многие заметили одинаковый стиль спичей Дженни и Рэндольфа. Идентичными были даже интонация и жесты.
Кто кого копировал? Как выяснилось, Рэндольф - жену! Он часто репетировал перед ней свои речи. Так Дженни "поставила" супругу голос. Неизвестно, вспомнила ли она об императрице Феодоре в эти дни. Известно лишь, что много лет спустя, на костюмированном балу в честь шестидесятилетнего правления королевы Виктории она появилась в костюме Феодоры: в богатых византийских одеждах, скопированных с мозаичного портрета императрицы в Равенне. Наряд сплошь покрывали узоры из драгоценных камней, голову венчала корона с подвесками из грушевидных жемчужин. В одной руке - лилия, в другой - золотая держава, волосы распущены. Сохранилось фото Дженни в костюме накануне бала.
Сыном Рэндольф по-прежнему не интересовался, считая, что тот напрочь лишен каких-либо способностей и честолюбия. "Я всем обязан матери и ничем - отцу", - скажет однажды Уинстон Черчилль.
Пока сын был мал, главной ставкой Дженни был Рэндольф. Ее муж должен стать премьер-министром. Она добьется этого. Рэндольф только открыл ей доступ в правящие круги. А вот утвердилась там она сама. Дженни в 1885 году пригласили в Букингемский дворец, дабы королева вручила ей знак отличия "Корона Индии". Силясь приколоть орден к ее густо расшитому бисером платью, королева Виктория случайно воткнула булавку в плечо коленопреклоненной Дженни, но та даже не поморщилась.
А Уинстон... У него были все шансы стать робким, закомплексованным, обиженным на весь мир из-за недостатка родительской любви, но опять вмешалась судьба. Рэндольф оказался, прямо скажем, слабаком. Было бы ошибкой думать, что Дженни этого не осознавала. Осознавала - и очень хорошо. Но это был тот случай, когда коней на переправе не меняют. Рэндольф был назначен министром финансов и председателем палаты общин. Дженни торжествовала, ему же было все равно. Рэндольф стал еще более раздражительным, а временами просто невменяемым. Он умудрился восстановить против себя весь парламент.
Разумеется, Дженни тихой сапой справилась бы с этим, дергая за свои ниточки, приглашая недругов домой и устраивая в их честь камерные пикнички... Но Рэндольф все испортил одним махом. В одну секунду пустил псу под хвост то, чего она добивалась многие годы. Он подал в отставку. Тайно от жены. Она все узнала из утренних газет и была просто убита. Муж просто-напросто совершил политическое самоубийство. О возвращении в круг власть имущих больше и речи быть не могло. Дженни впала в депрессию. Ей стало казаться, что она отыграла свою роль. Но когда представитель парламента приехал в дом Черчиллей, чтобы забрать парламентское облачение Рэндольфа, она отказалась отдать его, сказав знаменитое: "Я приберегу это для моего сына".
Дженни с Уинстоном
Отныне Дженни ставит на своего первенца, Уинстона. Их второго с Рэндольфом сына, Джека, она давно "прощупала" и сбросила со счетов. А старина Рэндольф был окончательно отправлен "на постой". Чувствуя, что ему осталось недолго, Дженни, надо отдать ей должное, сделала все, чтобы последние годы супруга прошли мирно и спокойно. Она повезла его в кругосветное путешествие. Их сопровождал врач, и поговаривали, что на всякий случай Дженни возит с собой цинковый гроб.
В 1895-м Рэндольф умер в возрасте 45 лет. Дженни тогда было уже сорок. Казалось, "ловить" ей больше нечего. Но недаром же, согласно семейным преданиям, в крови Дженни текла кровь воинственных ирокезов. Пора было всерьез браться за Уинстона. Она твердо решила, что мальчик не вырастет маменькиным сынком. Ну да, он очень привязан к ней... С этой привязанностью надо было что-то делать. К тому же незадолго до смерти отца двадцатилетний Уинстон узнал о его неприличной болезни, и это потрясло юношу. Отныне он проникся к Дженни еще более сильными чувствами, возведя мать в "ранг" мученицы.
Уинстон уже учился в Харроу, а все еще не определился с будущим поприщем. Дженни беспокоилась: очень уж это напоминало ей нерешительного Рэндольфа... Ну уж нет. Он все-таки прежде всего ее сын. Она стала приглашать в дом видных политиков, тащила Уинстона к ним в гостиную, заставляла вникать в разговоры и задавать вопросы. Уинстон по собственной инициативе стал посещать палату общин.
Она не особенно огорчилась, когда сын заявил ей, что избрал военное поприще. Она не станет насиловать его волю. Когда он придет в политику, пусть думает, что "дозрел" до этого сам. Уинстон на время уехал в Индию, она держит его в курсе всех политических событий, посылает протоколы заседаний парламента. Уинстон был "мужской копией с маминого "оригинала".
Сразу после празднования "бриллиантового" юбилея правления королевы Уинстон произнес свою первую речь на митинге партии консерваторов. Речь он предварительно обсудил с матерью. Как ни хотелось Дженни отпускать сына от себя, но пришлось. Уинстон отбыл на войну в Индию. Правда, юноша больше хотел служить в Египте. Дженни, не задумываясь, отправляется в Египет, чтобы встретиться с генералом Китчинером и добиться перевода сына. И Уинстона переводят.
В 1899 году Уинстон в Англии и готовится к предвыборной борьбе за кресло в парламенте от консервативной партии (тори) округа Олдхэм. Выборы Уинстон проиграл из-за своего собственного опрометчивого высказывания на тему какого-то билля. Впрочем, газеты больше писали о ней, чем о нем. Репортеры до мелочей разобрали ее туалет, в коем она прибыла с сыном на избирательный пункт в ландо, в сопровождении украшенных розетками и лентами форейторов.
Летом 1900 года она вышла замуж за ровесника Уинстона - Джорджа Корнуоллиса-Уэста, красавчика капитана Шотландской гвардии. Очевидно, именно в это время Дженни начала остро ощущать разлад в отношениях с сыном. Вероятно, чтобы усыпить ее бдительность, Уинстон в отличие от большинства их знакомых поддержал мать в ее намерении выйти за Джорджа. Возможно так же, что это было компенсацией за то, что Уинстон только собирался сделать. А собирался он обрести свободу.
В 1908 году 33-летний Уинстон становится министром торговли и женится на Клементине Хозиер. Дженни и Корнуоллис-Уэст начали жить раздельно с 1912 года, последовал развод.
Третий брак 63-летней Дженни был заключен 1 июня 1918 года. Ее мужем стал 44-летний колониальный чиновник Монтегю Порч. На сей раз Дженни переплюнула саму себя: ее избранник был моложе Уинстона на три года. Эти ее тупенькие юноши -Корнуоллис-Уэст и Порч - благодатная почва для всяческих психоаналитических измышлений о подсознательных "эдиповых" заморочках Дженни. Ведь эти мальчики вполне могли в глазах Дженни подсознательно "заменять" собой потерянного сына. Не случайно Корнуоллис-Уэст появился в ее жизни, лишь когда отношения с Уинстоном дали трещину.
Несмотря на повторные браки, Дженни предпочитала именоваться "леди Рэндольф Черчилль", хотя этот титул уже официально ей не принадлежал. Тем не менее ее право на него никто не оспаривал.
Утратив влияние на сына, Дженни как-то сразу потускнела. Весной 1921 года 67-летняя Дженни, которая все еще выглядела максимум на сорок пять, спускаясь к ужину в новых итальянских туфельках на каблуке, упала на лестнице и сломала ногу. Началась гангрена, ногу пришлось отнять. Дженни мужественно попросила врача отрезать ногу как можно выше, чтобы избежать риска повторной операции. 29 июня она умерла от открывшегося кровотечения.
Уинстон написал брату по этому поводу: "Нам очень ее не хватает. Я не думаю, чтобы она много потеряла. Она никогда не узнает старости, немощи, одиночества". Мол, так оно и лучше. Ничего не напоминает? Именно так вела себя сама Дженни после того, как избавилась от балласта-Рэндольфа...
Впрочем, надо отдать ему должное. Черчилль говаривал, что терпеть не может ходить на свадьбы и похороны, потому что в одном случае не может быть невестой, в другом - покойником. А он не любил, чтобы центром внимания был кто-то еще. Для своей матери он трижды делал исключение: присутствовал на двух ее свадьбах и, конечно, хоронил.
Комментариев нет:
Отправить комментарий